Сакуру с самого утра не покидало ощущение неясной, интуитивной тревоги. Оно грызло ее изнутри, заставив потерять покой и с несвойственной Японии нервозностью ждать известий от подопечных. Сакура точно не понимала своих переживаний, но знала: сегодня должно было случиться нечто из ряда вон выходящее. Предчувствия редко обманывали ее. И в этот раз они оказались верными.
И известие, тревожное и непредвиденное, скоро дошло и до Сакуры.
- Что? Сюда прибыли американцы?
«Отчего так рано?» - промелькнуло в темноволосой голове, пока Сакура старательно пыталась отказаться от встречи и не допустить подписания договора между Японией и США. Поведение иностранцев не поддавалось анализу, и девушке это ох как не нравилось. После первого визита американцы обещали вернуться через год, потому Сакура никак не ждала их кораблей раньше лета. Появление же их в середине весны озадачило ее: они планировали застать Японию врасплох? Что ж, отчасти у них это получилось.
Но сейчас Сакуру больше беспокоило то, как старательно ее выдворяли собственные подчиненные из ее личной комнаты. Прямо-таки упирались рогами в стену – иносказательно, конечно – и твердили о своем, как заведенные. Сама Сакура отнекивалась как могла, но на ее приближенных это не оказывало никакого эффекта.
- Я никуда не пойду, - безапелляционно заявила Сакура в седьмой раз и повернулась спиной к закрытым сёдзи, за которыми столпились ее подданные. Их было не меньше десяти человек, и все без исключения были видными политическими деятелями, которые поддерживали бакуфу.
- Ради нашей нации мы просим вас почтить гостей своим присутствием, госпожа Сакура, - в унисон вторили они неровным хором голосов. Сакура недовольно цокнула языком, но не ответила – серчала на своих подчиненных, которые пеклись лишь о сохранении собственной власти и власти бакуфу. Думать о людях всех сословий надлежало Сакуре, и она изрядно устала от того, что на нее постоянно спихивали всё самое сложное, требующее больших усилий и самоотверженности. За народ она была готова стоять до конца, за власть имущих – извольте, не было желания переступать через себя.
- Америка-сан вежлив и обходителен – он не доставит вам никаких неудобств! – назойливо пытались образумить Сакуру влиятельные лица, авторитет которых, увы, был безразличен Японии. Она поражалась их упорству, но отрезала с прежней холодностью:
- Он уже доставил мне неудобства – зачем вы умасливаете его делегацию? Вы – японцы, как вы допускаете подобное?
- Америка-сан был расстроен тем, что вы не показались ему на глаза в прошлый приезд, - совершенно не слушая вопросов Сакуры, продолжали гнуть свое приверженцы бакуфу. - Он так надеялся познакомиться с вами и выразить восхищение вашими умом и красотой.
- Он меня в глаза не видел, о какой красоте может идти речь? – фыркнула строптивица, поджав губы. Она давно раскусила дешевый развод и теперь позволяла себе высказывать все, что думала об Америке, своим людям. – Он что, второй Аривара-но Нарихира*?
- Едва ли, - в замешательстве сказал глава Сацума-хан. – Скорее, таковым будет Франция-сан...
- Французы тоже ступили на наши острова?!
- Пока нет, но по слухам собираются в скором времени наведаться к нам, госпожа Сакура.
- Не буду с ними встречаться. И с американцами тоже не буду. Справьтесь там без меня.
- Госпожа, послушайте же нас, госпожа Сакура!..
Япония не желала их слушать. Одичалая, необузданная, за века изоляции Сакура приобрела безрассудство, которое могло погубить ее народ. До сих пор она сохраняла толику здравого смыла, но и тот быстро отступал под натиском национальной гордости. В своем решении Сакура была непреклонна.
По ту сторону сёдзи послышались подозрительные звуки. Сакуре не дали и опомниться: деревянные двери резко разъехались и десяток человек, прежде смиренно сидевших и не особо перечивших Японии, решили устроить бунт на корабле. Девушка и рта не успела раскрыть в возмущении, как ее дружно вытянули из комнаты и как мешок риса поволокли в другое крыло резиденции. Она хотела высказать своим нерадивым подопечным всё, что думала о них, но не могла – на губах лежала чья-то мужская ладонь. Как нестерильно, - с неприязнью подумалось Сакуре, которая все-таки позволила волочь себя в известном направлении. Сопротивляться было наивно.
Ее поставили на ноги и отпустили только возле гостевого зала. Сакура огляделась и трезво оценила обстановку. С двух концов коридора стояли ее люди, которые были не намерены пропускать ее. Отступать было некуда. Перед ней был лишь один выход: зайти в комнату для приема гостей, откуда уже раздавались громкие голоса и царило сдержанное воодушевление. Кажется, к какому-то компромиссу за обедом японцы и американцы начали приходить.
Но этой идиллии не было предначертано продолжаться и дальше.
Сакура только и могла, что похвалить себя за то, что, даже живя в затворничестве, она ухаживала за собой. Покинув теперь полумрак своей маленькой обители, Япония выглядела опрятно, пусть и не была разодета в богатые многослойные кимоно, принятые для подобных случаев. Оно и к лучшему, проще будет не приковывать к себе множество любопытных взглядов. Рука Сакуры скользнула по черным волосам, водопадом рассыпавшимся по спине – надо же, как успели отрасти, почти по талию – и поправила алую ленту, которая схватывала боковые пряди на затылке. Никакой вычурности, только минимализм. Глазу и зацепиться толком не за что. Помедлив, Сакура отряхнула свое светло-розовое кимоно, подпоясанное незатейливым оби цвета морской волны, и присела перед расписными сёдзи. Плавно отодвинула их в сторону, перебралась в комнату и таким же отточенным движением закрыла двери. Тишина наступила почти сразу же: очевидно, появления девушки ждали очень долго. Сакура подняла голову, мельком осмотрела набитое помещение, уловила довольные улыбки своих феодалов и глубоко поклонилась. Слишком глубоко для величественной Японии, но в пору для прислуги. Обнадеженные было японцы заподозрили подвох: Сакура заметила, как напряглись их смуглые лица.
Они хотели, чтобы она пресмыкалась перед американцами? Не в этой жизни. Япония умела держать данное слово, поэтому нарушить все планы бакуфу для нее не представлялось большой трудностью.
- Госпожа Сакура велела передать, что сегодня ей нездоровится и она не может достойно принять вас. Она просит уладить все дипломатические дела без ее участия и надеется на ваше понимание, - Япония проговорила это с бесстрастным лицом, и настолько обыденно звучала ее речь, что можно было живо представить: отказывать Сакура любила, и никто этому не придавал особого значения.
В комнате раздался треск фарфора – одни из даймё не сумел скрыть своих эмоций и чересчур сильно сжал в руке чарку для сакэ. Та с готовностью разбилась, осколки брызнули во все стороны, оставив рваные раны на ладони пожилого мужчины. Его взгляд, как и взгляды многих других феодалов, буравил Японию, и в нем открыто читалось горькое разочарование: «Что вы творите, наша госпожа!»
Сакура даже бровью не повела. Как ее и просили, она вышла к делегации, показала себя – ничего другого она не собиралась делать, раскрываться тем более. Пусть думают, что она служанка или иная презренная особа – позже поплатятся за свои ошибки. Никто из японцев не посмел бы обличить ее – это было одним из преимуществ Японии.
Сакура не была глупа, ей было хорошо известно, что ни одно соглашение, ни один документ не обретут силы без ее подписи. Она оказывалась в выгодном положении, требуя отсрочку заключения договора, но рисковала мирной жизнью своих граждан. Кто знал, что могло взбрести в головы американцам? Они обладали мощью, которую с легкостью обрушили бы на Японский архипелаг, пожелай они того. А отдать такое распоряжение, в свою очередь, смел только Америка.
Для завершения своего маленького представления Сакуре нужно было убедиться в том, что иностранная делегация не собиралась идти на крайние меры и демонстрировать всю силу своих курофунэ*. Для этого Японии было необходимо переговорить с самим Джонсом, кажется, такая фамилия была у Америки. Но как она должна была найти его в таком количестве людей, сидевших за длинным праздничным столом? Приходилось действовать осторожно, без лишних оплошностей.
- Могу я узнать, здесь ли господин Джонс? Мне было велено передать ему напутствие от госпожи Сакуры.
Она стала позволять себе все больше дерзости и останавливаться на достигнутом не собиралась. Между тем на лице была написана чистейшей воды скука, будто бы Сакуре ровным счетом не было никакого дела до происходящего. Подумаешь, иностранная делегация, подумаешь, неслыханное боевое вооружение! Японцы тоже были не лыком шиты, и именно это Сакура намеревалась доказать Америке.
Ну, и где же там спрятался среди толпы иностранцев господин Джонс?

Отредактировано Mochizuki Sakura (2014-04-21 18:31:36)

Сакурой завладело лихое самодурство. Именно так стоило описать в красках то, что она сейчас вытворяла. Отчаянно цепляясь за сакоку, Япония скрывала свою боязнь и недоверие к остальному, огромному и страшащему своей неизведанностью миру. Если Сакуре было и суждено однажды занять свое место на международной арене, то должно это было случиться явно без помощи Америки.
Она безропотно стояла посредине комнаты, следя за малейшими движениями людей. И вот ее ожидание было вознаграждено. Ее послание перевели на чужой язык, и оно возымело свое действие на присутствующих. Со своего места поднялся молодой мужчина – первое, что бросилось Сакуре в глаза, были его волосы, светлые, непослушные, как у большинства европейцев, которых Японии доводилось видеть за свою длинную жизнь, - и уверенно двинулся по направлению к ней. Она вмиг поняла, что перед ним ей нужно было сыграть настолько убедительно, чтобы ее жителей и территории на время оставили в покое.
Ее феодалы перешептывались между собой, о чем-то горячо, но тихо спорили, дрожали от возмущения, но не смели выступать против Сакуры. Американцы выражали свои эмоции более живо – выражения их лиц – вот же чудо! – покрытых бакенбардами, беспрестанно сменялись. Япония не могла уследить за их многообразием, но она и не стремилась к этому. Ее внимание было приковано к Америке, застывшему напротив нее, пытливо смотрящего на нее, дерзнувшую вот так запросто обратиться к самой стране. Сакура с любопытством оглядывала его, высокого, статного, одетого с иголочки, и непроизвольно задирала голову, чтобы иметь шанс изучить его лицо. По японским меркам в нем не было красоты – ни светлая голова, ни бледные глаза (отнюдь не темные всепроницательные очи) не являлись привлекательным зрелищем для восточного народа. Но Сакура чувствовала в нем силу – спящую, не показанную ей, и уже это заставляло ее испытать к Америке подобие уважения.
Сакура не могла отвести взгляд от его чистых голубых глаз, подобных ясному небу или горному потоку, своевольно пробивавшему свой путь через ущелья и исполинские вечные камни.
Ее вернуло в реальность чье-то легкое покашливание со стороны. Япония в замешательстве повернулась к переводчику, который с насмешкой следил за ее реакцией. Сакура смутилась бы, если бы уловила в происходящем трезвую суть – японка залюбовалась американцем, смех, да и только! Уж кому-кому, как не переводчику, прожившему не один год бок о бок с коренными жителями Японского архипелага, было знать все тонкости восточного менталитета.
Сакура похолодела, осознав, что нарушила еще одно правило – не поддерживать зрительный контакт с другим человеком. Впрочем, все можно было списать на то, что Америка был страной, следовательно, она могла вести себя с ним несколько иначе.
Переводчик услужливо поинтересовался у Японии:
- Что изволите передать господину Америке?
- По поводу чего? – растерялась Сакура, с ходу не сообразив, чего от нее требовали. Переводчик покачал головой и со вселенским терпением принялся разъяснять очевидное:
- По поводу того, что именно просила передать госпожа Сакура.
Япония мысленно укорила себя за нерасторопность. Конечно, ей следовало покончить с этим театральным действием поскорее и не забивать свою голову ненужными мыслями. Она ощущала давление со стороны Америки. Едва ли Джонс понимал, какое влияние оказывал на Сакуру, привыкшую иметь дело с одними лишь Нидерландами на протяжении двухсот с лишним лет. Япония колебалась, суматошно подбирала новые слова, а когда начала говорить, то поразилась того, с какой мирской отрешенностью звучали ее жестокие и сдержанные слова:
- Госпожа Сакура просила не держать зла на ее народ. Мы – ее ни в чем не повинные дети, и она бы не хотела понапрасну проливать ничью кровь. Безусловно, ей нелегко признавать, что нам сегодня как никогда нужен уход от самоизоляции, но посудите сами: разве так просто сломать старые устои, на которых всё зиждилось не одно столетие? Госпожа Сакура готова сотрудничать с вами, но на улучшение ее самочувствия потребуется некоторое время. Вы, как страна, должны понимать, какое смятение она переживает из-за волнений в народных массах. Поэтому... от ее имени я смиренно прошу вас, господин Джонс, набраться терпения и немного подождать.
«Год, два или пять лет – не столь важно, со временем срок будет увеличиваться. Я не допущу, чтобы американцы свободно разгуливали по моей земле».
Переводчик усиленно тарахтел, стремясь поскорее донести сказанное Сакурой до Джонса, при этом не упустив ни одной, даже самой незначительной детали. Японцы, до того лишь беседовавшие друг с другом, не выдерживали накала – один из них вскочил с места, и до того его обуяла обида на все происходящее, что Сакура заметила, как вздулись вены на его лбу.
- Хватит этого фарса! Сколько еще вы намерены лгать?
- Лгать? – тон Сакуры был ледяным, как вьюга, буйствующая на Хоккайдо в конце декабря. – Вы обвиняете меня во лжи, вы, те, кто готов продаться американцам за пару пушек и сохранения власти на местах?
Она была в ярости. Кем возомнили себя ее даймё, прежде послушные как дворовые собаки? Выступили против нее, не боясь гнева и наказания, которое, несомненно, последовало бы за такую вольность. Самоубийцы. Завтра же, по отплытию американской делегации, она лично отсечет им головы за государственную измену.
Оправдания были заведомо провальным выбором. Вокруг нарастало недовольство, шум и гам врывались в уши, люди роптали, уже открыто и ничуть не таясь высказывать свое неудовлетворение вслух. Сакура не вникала в их неразборчивую, громкую речь, она продолжала с вызовом глядеть на Америку. Маски еще не сняты, пьеса лишь начата, почему бы не внести в нее разнообразие?
- Господин Джонс, - пролепетала она, с величайшей осторожностью касаясь рукава его парадных одежд, чуть дергая за расписную ткань, привлекая внимание Америки к себе. – Позвольте только сказать... - Сакура привстала на цыпочки, стараясь максимально приблизиться к лицу Джонса. Весь ее вид выражал недоумение и стеснение, и, пока никто в этом гомоне не замечал замерших в странной позе японку и американца, Сакура доверительно, как могло показаться со стороны, шепнула, подавшись вперед, опаляя дыханием щеку Джонса:
- Эй, jongen*, - Япония прислонила ладонь к своей груди, давая понять, что говорить она намеревалась о себе, - сумеешь поймать птицу в клетку – сможешь поговорить с Сакурой, блеснешь красноречием и убедишь в необходимости сотрудничества с тобой – будет тебе уйма договоров. Провалишь дело – никогда больше не ступишь на эту землю. Да обстреляй ты нас хоть тысячу раз из своих кораблей – толку от этого не будет. Берут не силой, а изворотливостью. Рискнешь?
По ее бледным губам скользнула усмешка и тотчас исчезла, уступив место располагающей, теплой улыбке. Она резво отпустила рукав Америки, изящно поклонилась и, развернувшись, выбежала из комнаты как ни в чем не бывало. Ее не волновало, понял ли ее Америка, последовал ли он за ней – все это пока потеряло смысл. Сакура хотела скрыться от этих назойливых криков, переполнивших дом, и сейчас ей требовалось уединение.
Японцы, прежде застопорившиеся у обоих проходов, почтительно пропустили ее, склонив выбритые головы. Сакура успела отойти на достаточное расстояние, прежде чем последовал громкий приказ: «Верните ее!» Она только ускорила шаг и замешкалась уже на энгаве*, ища свои плетеные сандалии. Наконец, обнаружив их под крыльцом, Сакура обулась и спокойно направилась к выходу с территории резиденции. Больше здесь ей нечего было делать.
Бакуфу и император могли делать всё, что им заблагорассудится. Сакура не желала участвовать в их спорах между собой и быть предметом, переходящим из рук в руки. У нее были свои убеждения, и она в любом случае придерживалась бы их до самого конца.

Отредактировано Mochizuki Sakura (2014-05-06 00:07:05)